— Это уже после вашего ухода, недели через три. Налетел змей, деревню, считай, выжег полностью. Народу уцелело от силы четверть.

— Милёна?

— Жива, Борисыч, с ней всё нормально. Этот раздолбай, сынок её, тоже уцелел, он в это время по лесу шарахался. Милолика жива, кузнец жив, Любава жива, а вот куда Васька пропал — убей, не пойму.

— Так он где был, когда это случилось?

— Василич, так в том-то и дело, — Клим с досадой ударил себя кулаком по колену, — что он со мной рядом был! Я, когда змея скрадывать начал, его отправил к лесу. Потом следом той же дорогой рванул. Все, кто этим путём бежали, все на месте, а Соловей как сквозь землю провалился.

— Жив он, — уверенно заявил Акела.

— Откуда знаешь?

— Ну, во-первых, рождённые в год Обезьяны так просто не пропадают. Во-вторых и в последних, гадалка та на базаре нам сказала, что один наш друг вот-вот попадёт в беду, то есть ты. А второй, она сказала, считается погибшим, а на самом деле брагу хлещет и баб трахает. Если это не наш Соловушка, то я — испанский лётчик.

— Борисыч, хочешь хохму? — Клим улыбался.

— Валяй.

— В Испании и странах Латинской Америки есть обычай — когда рождается ребёнок, с балкона выливают ведро воды и слушают. Что услышат, так и назовут. Оттого там так много Хулио и Педро.

Мужики захохотали. Внешне простой, как три копейки, Славка был, что называется, вещью в себе. Из тех скромных ребят, что работают, работают, ничем особо не выделяясь, а потом раз! И уже к нему в кабинет со стуком заходишь, а то и через секретаршу.

— Кстати, Славик, — отсмеявшись, серьёзно спросил Барс, — почему ты эту милую женщину Бабой-Ягой назвал? Красивая, никакой костяной ноги и в помине нет.

— Не знаю, она сама так представилась. И спутники мои, царствие им небесное, по всему видать, знали про неё. Они её почему-то сильно боялись.

— Да, загадка на загадке, — Акела потёр лоб.

— Это ладно, — махнул рукой Клим, — вы мне лучше растолкуйте про свою службу. Или секрет?

— Да брось, Станислав Александрович, какие у нас от тебя секреты? Андрей Васильевич, будь другом, изложи суть человеку. У тебя короче и лапидарней получится.

— Как ты меня обматерил? — высоко вскинул брови Барс, — Ладно, слушай. Мы в наёмниках у Великого Кнеза. Задача перед нами стоит простая и безыскусная — спасти этот Мир. Всё в лучших традициях фэнтези. Ни больше, ни меньше. Вот и всё, если вкратце.

— И за что же вы на такой пустячок подписались?

— Узнаю Клима, — хмыкнул Акела, — практик, всегда в корень зрит.

— Нет, а как иначе?

— Ну да, ну да. Я-то, простяга, хотел миллион долларов. Но Василич, он же в экономике меня на сто голов выше, уверяет, что долларов тут нет. Как думаешь, не врёт?

— Наверное, врёт, — в тон ему ответил Клим, — себе, видать решил захапать, а нас кинуть.

— Ладно, застыдили. Считайте, что я раскаялся. Хрен с вами, поставлю вам бутылку. Если уцелеем. Спасителем мира хорошо в детской книжке быть. Там тебе и царевна в жёны, и полцарства в придачу. А в жизни больше шансов в дерьмо какое-нибудь вляпаться.

— Да мы в него, строго говоря, всё равно вляпались уже по самое «не могу», — пожал плечами Акела, — а здесь, сами видите, башку могут оторвать на каждом шагу. И, что характерно, по гораздо менее значительным поводам. Так, спрашивается, какая нам половая разница?

— Да никакой, — засмеялся Андрей, — нехороший ты человек, Борисыч. Уже и на жизнь поплакаться не даёшь, сразу начинаешь на хлеб намазывать. Ну, что, Слава, годится тебе такая боевая задача?

— А куда вы без меня? — самодовольно хмыкнул Клим, — вас же любой обидеть может.

Друзья переглянулись.

— Да, уж, в наше время зайцы были куда скромнее, — только и смог сказать Акела.

…И опять стучали по старой заросшей дороге конские копыта, скрипели нагруженные телеги и всех скопом донимали зудевшие над ухом комары. Посовещавшись, решили, предав земле погибших, первым делом доставить груз в Леоновку. Тем более, что пока было неизвестно — куда, собственно, лежит их путь? На месте можно будет подумать и всё обсудить. Уж слишком это общо — спасение Мира. Особенно, когда неизвестно и то, от кого именно его нужно спасать. При этом, если учесть, что на них самих уже ведётся нешуточная охота.

Последний привал устроили у небольшой речушки с тихой заводью. Заводь эту здесь устроили бобры, возведя небольшую плотину и хатку над ней. Пугать зазря зверушек не хотелось и костра разводить не стали, перекусывая хлебом с копчёным мясом. Они с интересом наблюдали, как бобровая семейка трудолюбиво буксирует по воде зелёные ветки и огрызки стволов к своему домику. Управившись с делами, забавные зверушки устроили водные игрища, они закувыркались, ныряли, поднимали брызги на тихой воде, громко шлёпая плоскими сильными хвостами.

Клим за несколько дней в дороге окончательно оправился от ранения. Голова, правда, побаливала ещё, но в седле сидел уверенно. Когда проезжали те места, где они столкнулись с «синими», он до боли в глазах вглядывался в чащу — не мелькнёт ли между стволов стройный стан? Но ничего, кроме обычных кустов и деревьев, так и не увидел.

Потянулись знакомые места, мелькнула меж камышей гладь озера, а вон и крыши виднеются, дымки над трубами куриться. Прямо на околице села, под прикрытием густых зарослей ивняка, Слава отпустил гоблина восвояси. Уходя, тот ещё раз заверил, что белых гоблинов им на этой дороге можно не опасаться. Яровит наблюдал всё это без особого удовольствия, но не спорил больше. Как выяснилось, чудища съели его родного брата и с тех пор у него был открыт к оркам неоплатный счёт. Да и вообще, лесной страже гоблины хуже разбойников. От тех человек хотя бы живым имеет шанс уйти, а эти могут ещё и просто сожрать.

На пятый день их путешествия они наконец-то въехали в Леоновку. Когда из лесу показался отряд всадников, навстречу им вышли не пятеро оставшихся, а примерно вдвое больше. Крепкие мужики с оружием хмуро глядели исподлобья. Вдруг в одних, потом в других глазах проступило узнавание, опустилось в руках оружие. Тут же, как по невидимому сигналу, из домов высыпали ребятишки и бабы.

Клим едва успевал отвечать на вопросы. Встретив отчаянный взгляд жены Вихорко, помолчал, собираясь с силами, затем кратко, запинаясь, рассказал — как погиб её муж. Со спокойным лицом, но в один миг постаревшим на годы, выслушала его Медвяница. Скорбно кивнула поникшей головой и, с потухшими от навалившегося горя глазами, молча пошла к дому, провожаемая сочувственными взглядами женщин.

Глава 5

Пойди туда, не знаю куда…

Акела, спешившись, шёл по улице, обняв за плечи Милёну. Морда коня мягко тыкалась им в спины, задевая притороченный за его левым плечом меч, тихо позванивали удила. Голубые глаза женщины сияли, — не просто вернулся, а важным княжеским гриднем, а её всё-таки не позабыл, не сменял на городских красавиц.

Деревенская улица, некогда пустая и тихая, ожила. С задорными криками носилась ребятня, одетая-кто во что горазд. Дети быстро забывают плохое. Пересекая дорогу, с коромыслом на плечах, лебёдушкой прошла молоденькая девка. А вот у ворот два паренька ловко колют дровишки. Каждый встречный уважительно здоровался.

Галина Савельевна сидела на скамеечке у своих ворот и, поджидая их, грызла семечки подсолнуха.

— Прибыл, гулёна?. Заходите, чаю попьём, расскажешь — чего тут и как.

Акела переглянулся с любимой. Та сделала страшные глаза, — не поспоришь. В избе на него повеяло почти забытым за делами ощущением прежней жизни. Всё тут как в прежние времена, те же самые вещи, обстановка, посуда. Дрогнуло где-то внутри, затуманило-защипало в глазах. За кружкой настоящего цейлонского чая с пирожками повспоминали о том, о сём. Особенно об оставшихся в том, прежнем мире, близких. Отвечая на дотошные вопросы Савельевны, Акела вдруг понял, — кого нужно спросить и что делать дальше.