Итогом работы дружного гномьего коллектива было двадцать три пушки и пятьдесят шесть ракет. Джура-хану придётся пересмотреть свои закоснелые взгляды на местную геополитику. Хмыкнув от этой ехидной мысли, он с уважением пожал руку Корину и отправился в родную Леоновку.

…Милёна встретила его радостно, но насмешливо.

— Ну, вот, теперь почти все в сборе.

— В каком смысле? — спросил он, чмокая её в нос.

— У Савельевны гость и Васька с Любавой там же.

Выяснилось, что гость — Финогеныч. Акела за всеми этими заботами и запамятовал сообщение ворона, не до того было. Когда Акела с Милёной, вежливо постучавшись, вошли, все четверо степенно гоняли чаи с сибирскими шаньгами.

Лешак преобразился, сидел за столом в длинной рубахе и лаптях. Со стороны он выглядел, как обычный дедок, что крепок ещё, несмотря, что в долгих годах. Степенно держа в руке блюдце, наливал в него цейлонский чай из большой фаянсовой кружки с изображением олимпийского Мишки. Затем шумно дул на него, откусывал кусок шаньги, делал внушительный глоток. Потом наливал снова, откусывал, отпивал чаю и снова доливал. Идиллия просто.

Лицо его при этом выражало эдакую благость. Довольный взор его плавился, как сливочное масло на свежей шаньге. Лоб был покрыт бисеринками пота, хотя лохматая доха висела на крючке у двери. На табуретке у входа, где обычно находились вёдра с питьевой водой, стоял большой берестяной туес с мёдом. Так, это, без сомнения, гостинец из лесу. Видно было, что и суровая «старшуха» довольна гостем.

Присев к столу, они охотно поддержали компанию. Акела уже забыл вкус цейлонского чая, а у Галины Савельевны запасов его, пожалуй, на три длительных осады. Да и её свежие шанежки отнюдь не следовало сбрасывать со счетов. Соловей дождался, пока Акела заглотит очередной кусок.

— Борисыч, ты про меня забыл, что ли?

— Викторыч, прости меня, сволочь старую. Не то, чтобы забыл, но дел было, как у лошади на свадьбе — голова в цветах, а жопа в мыле. Да все носились, как посолённые зайцы.

— И как успехи? Что вы там без меня натворить успели?

— Мотаемся, в основном, к Дорину и обратно. Там целый цех гномов на нас пашет, как папа Карло за растрату. Ждём-с. Волод говорил, что их передовые отряды уже в Зорастане отметились. А Зорастан отсюда, считай, рядом, Светловодье по горам с ним граничит.

Савельевна перекрестилась.

— Господи, помилуй. Но вы же их сюда не допустите?

— Затем и крутимся, как белки в колесе.

— Смотрите, мужики, вам отступать некуда. Ты, как сюда попал, кровушки, как я понимаю, бессчётно пролил.

— Так ведь не мы такие, Галина Савельевна, — Акела совершенно не смутился. Невинной крови на его руках не было, — не мы такие, жизнь такая.

— Да понимаю, — досадливо нахмурившись, хозяйка сложила полные руки под грудью, — без греха на этом свете не проживёшь.

«Как на склоне века взял и ниспроверг

Злого человека добрый человек.

Из гранатомёта — бац! его, козла!

Ведь добро-то, дети, посильнее зла»

— с выражением прочёл, ухмыляясь, Соловей, за что получил от Савельевны немедля подзатыльник за несерьёзность.

— Бушкова-то, конечно, можно цитировать, — согласно кивнул Акела, — у него этих хохмочек на все случаи жизни.

— Я это не у Бушкова взял, — отозвался Василий, — слышал от кого-то, уже не помню.

— Я у него читал что-то подобное. Ты-то хоть со своими комплексами разобрался, надеюсь? Слёзы по убиенным сволочам лить не собираешься?

— Боже сохрани, — Соловей выставил перед собой ладони.

— А мы, женщины, в эти дела лезть не должны, — убеждённо заявила Любава, — раз мужики кого-то убили, значит, так и надо.

— Верно, — отозвалась Милёна, — а эти люди Свароговы, они зря муху не обидят. Я вот у своего ещё не бита ни разу, а иной раз и сама чувствую, что заслужила. Привыкла весью командовать, вот и подымаю иногда хвост по привычке, — она засмеялась и взъерошила Акеле гриву.

— Оно б не помешало, конечно, — отозвался тот, — да я тебя вижу годом да родом. Только из койки вылезем, мне уже куда-нибудь пора. Отсюда и прорехи в домашнем хозяйстве — самогонка непитая и жена небитая.

Васька заржал, леший хихикнул. Савельевна хотела что-то сказать, но только махнула рукой и усмехнулась, — что с вас взять, с молодёжи?

— У нас тут, — доложила Савельевна, — двое грачёвских прохиндеев противу меня с Милёной вздумали воду мутить. Мол, негоже, что бабы командуют… Добро бы нормальные мужики были, а то срань всякая — ни украсть, ни покараулить. Доведись, так трём свиньям есть не разложат.

— И?

— Что «И»? Собрали сход и вытурили их к лешевой матери!

— Ну и правильно, — одобрил Акела, — собаку блохи, конечно, насмерть не загрызут, однако, без них сподручней. Кстати, Финогеныч, тебе Соловушка про наших новых ворогов рассказал?

— Не боись, Борисыч, птички мои уже дозор чинят по всей форме. На подходе к Руси известят своевременно. Каркуша, ежели чего, отправлю, ты его знаешь уж? — леший поёрзал, скрипя липовыми лаптями, отхлебнул чаю и сунул в рот кусок шаньги.

— Помню, он же меня предупредил, что ты здесь. Ладно, хозяюшка, спасибо за чай-сахар, побежали мы.

Идя с Милёной к дому, он слушал её новости о том, что весь уже отсеяла зерновые, огороды засадили. Новые овощи вся весь садила особо бережно. Она с гордостью затащила его на огород, показывая огуречную гряду с зелёными листиками, крепкую рассаду помидоров, глядела, ровные грядки, ожидая похвалы от любимого мужчины.

Акела похвалил, назвал и умницей и разумницей, ахал и восхищался, глядя на маленькие росточки тыквы и капусты. Нужно же женщине приятное что-то сказать. Ему, честно говоря, вся эта ботаника была по барабану. Возможно, умная женщина это и понимала, но доброе слово и кошке приятно. Обняв за плечи, он чмокнул её в щёку и увёл домой.

…-Куда летим? — спросил Соловей, виртуозно поднимая ковёр в воздух.

— В Червлянск, — отозвался Акела, — Толстого с Викингом заберём и в Светлоград. Сейчас начнутся горячие денёчки.

— А что, до этого холодные были? — ухмыльнулся Соловей.

— Всё познаётся в сравнениях.

— Вообще-то, да.

В Тереме они практически не задержались. Акела едва успел хлебнуть чаю. Славка с Сержем ожидали их уже в полной боевой, одетые и с мешками. Свиту с охраной новоявленный кнез безжалостно отправил домой своим ходом.

— Чтобы служба мёдом не казалась, — пояснил он.

На ковре Викинг завалился спать — его сняли прямо с караула. Друзья болтали о том, о сём. Сейчас им не так уж часто выпадала такая возможность — дел было по горло.

— Борисыч, а почему всё-таки ты отказался кнезом на Светловодье садиться? — допытывался Клим, — вам с Василичем командовать не привыкать. С ним понятно, у него сейчас пост выше.

— Он сейчас здесь как Сергей Борисыч [44] , - уточнил Соловей, — а, правда, Борисыч, почему? Я слышал, что Ставр тебе предлагал первому.

— Ах, друг мой, — бутафоря, томно закатил глаза Акела, — для Атоса это слишком много, для графа де ля Фер слишком мало…

Васька фыркнул от смеха.

— Ну, ты в своём репертуаре, сволочь старая.

— Ты уже тоже не шибко молодая, — привычно отмахнулся витязь, — а по большому счёту, оно нам надо, пенсюкам? Деревни мирить, челядь строить? Скучища. Толстому в кнезах походить ещё в кайф, вот пусть и попирает трон задницей. А мне уже всё в этой жизни наскучило, я уже с Екклесиастом на все сто согласен — ничего в этом мире нового не будет, всё уже было.

— Под такую задницу одного трона мало будет, — серьёзно заметил Соловей, привычно уворачиваясь от Славкиного подзатыльника.

— Ты глистов выведи и такой же будешь, — посоветовал тот другу.

— Да дело не в глистах. Это с меня Любава все соки выпила.

— Скажи уж, высосала, — хохотнул беспардонный Клим.

— Ага, тебе, твою мать, смешно. Меня там Борисыч оставил ей на растерзание, думаешь, она мне там спать давала? Трахала меня, как бобика.